В городе Чоповске много лет назад был организован общественный хор. Пели в нем жители всех сословий, ибо участие в нем не было никому заказано. Как говориться: и пленные и военные. Назывался хор просто и, в месте с тем, многозначительно: КоСа. Испокон веков этот сельхоз инструмент помогал людям урожай собирать, а если враг у порога, то и отпор ему учинить.

Худруком хора был уже не молодой, высокорослый мужчина, с пышными усами, по фамилии Миров. Дирижировал он отменно! Казалось, что вот-вот его руки оторвутся и улетят. Ан нет, они долгие годы оставались на месте. Все хоровики искренне любили худрука Миров за спокойный нрав, отзывчивость и пусть не большую, но заботу о певческом коллективе.

Хор давал концерны и гастролировал не так часто. В основном по праздникам: 1 мая, 9 мая, 1 сентября, ну и на Новый год с Рождеством.

Как правило, перед праздниками все участники хора собирались на репетиции.

Худрук часто говаривал:

- Друзья, нам оказана высокая честь, так сказать, выступить с концертом у нас в городе на празднике. Пока денюшек нам никто не заплатит, но уже есть тенденция к тому, что городские власти скоро, вот-вот примут положительное решение по этому вопросу. А пока давайте репетировать.

И они репетировали, выступали. Потом их благодарили, ставили в пример, но денег как не платили, так и не платят.

В хоре среди прочих участвовала одна доморощенная артистка, по фамилии Пухова. Надо сказать, что пела она отвратно. Она и говорить то толком не могла, а уж петь тем более! И от этого недостатка она сильно страдала. Нет, она не показывала свои страдания на людях. Более того она умела притворяться, что всё ее вполне устраивает, что она не в претензиях к остальным участникам хора, которые хихикали над ней, считали не перспективной. Она тихо стояла в четвертом ряду и ждала своего звездного часа.

И вот, в один прекрасный день из хора неожиданно ушёл композитор Косолапов. То ли он устал писать, то ли его песни не понравились руководству районной филармонии. Ушел он, как потом говорили в свободное творчество и пропал из виду, как будто его и не было.

Узнав об этом, артистка Пухова на первом же утреннем автобусе помчалась в район. Что уж она там говорила, как она там говорила-уговаривала, а в один прекрасный день из районной филармонии пришла бумага, в которой было написано: Назначить артистку Пухову композитором хора КоСа с соответствующими полномочиями.

Вот тут-то все хоровики и удивились.

Многие говорили тогда:

- Да где ж это видано, чтобы посредственность и сразу в композиторы?

- Да у нас вон какие таланты есть: И Мазарин, вон! И …

К слову сказать, Мазарин от такой несправедливости немного погодя ушел из хора, хотя был весьма талантлив и его не раз хвалили на смотрах художественной самодеятельности района.

Пухова словно выросла на две-три головы. Она смотрела на всех этих ничтожных людишек с нескрываемым презрением. Пришел ее звездный час!

Где-то больше года хор молчал. Всему виной было мнение худрука, почему-то пошедшего на поводу Пуховой, о том, что репертуар хора не совсем тот. Он так и сказал на одной из репетиций:

- Сейчас наш новый композитор пишет новый репертуар, ваяет так сказать новую музыку, вносит так сказать свежую струю.

Струя у Пуховой никак не получалась, а вернуться к старому репертуару для нее было смерти подобно.

Хоровики сокрушались:

- Зря она так, у нас неплохие песни были.

- Зачем ей это?

- А у меня уже связки от простоя голос режут.

-А я, наверное тоже, как Мазарин, уйду из хора, чего ждать у моря погоды?

И вот, аккурат перед майскими праздниками явила композиторша совершенно новый концерт для хора и оркестра. И название своё придумала: 128-я Аппассионата. Никто не стал вникать, почему именно 128-я. Все бросились рассматривать распределение ролей в концерте.

И каково же было удивление хоровиков, когда они увидели, что в концерте не принимают участия: ни почетный ветеран города Чоповска Альфовский, ни солистка хора Бастионова, ни главный бас коллектива Вевсов. Не было написано партий для Крокодилова, Дубровникова, Каратова. Певец и меценат хора Старков тоже не был удостоен внимания композиторши. Такая же участь постигла и многих других участников многострадального хора.

Более того, на репетиции худруком было предложено подыскать, так сказать всем коллективом, нового руководителя оркестра, вместо ныне работающего Зубкова, на которого вдруг свалили всю вину за годовалый простой хора КоСа.

Артисты были готовы растерзать композитора Пухову, но в силу своей интеллигентности и просто как люди творческие, они сдерживали эмоции как могли.

- Что же это получатся? – сокрушался руководитель оркестра Зубков, - в хорах других районов никто репертуар не меняет и поют всем составом, а у нас оставили 10 человек, из них двое никому не известные, они может и петь не умеют.

Хоровики заголосили:

- А где они раньше пели?

- И кому?

- Кто их сюда к нам привел?

- Кто их прослушивал? Кто!

Худрук, как мог, успокаивал нараставшее недовольство, искоса поглядывая на композитора Пухову, которая всё больше и больше расплывалась в саркастической улыбке.

Наконец она взяла слово:

- Господа артисты, мы создали наш оркестр…

- Вы создали? – взорвался артист Анбуквин, - нет, это мы создали наш оркестр! А теперь вы хотите поменять руководителя оркестра, который столько лет собирал его по крупицам, уговаривал музыкантов верить в творческий успех, обнадеживал их, в том числе и высокими гонорарами за концертную деятельность на праздниках города. И если Зубков сомневается в вашем таланте композитора, да чего там, извините и нотной грамотности, то его за это вон? Конечно, проще на контрабасе играть «Мурку», чем полюбившийся всем жителям романс о нашем родном городе Чоповске.

- Мы требуем включить всех без исключения артистов в концертную программу! – проревел баритон Витязев, - хватит издеваться над коллективом!

Руководитель оркестра Зубков, видя всеобщую поддержку, взял слово:

- Уважаемый господин худрук и вы новоиспечённый композитор. Наш хор «КоСа» всю жизнь был общественным, можно сказать народным и наши таланты в землю закопать мы никому не дадим. Не знаю, как это всё случилось, что наш коллектив подходит к празднику с таким репертуаром. Но, имейте в виду, оркестр молчать больше не будет. Я завтра же поеду в районную филармонию и покажу им партитуру этого 128 концерта. Более того! Я их попрошу его сыграть и спеть. Спеть малоголосьем. Вот смеху то будет!

- Ну, вы уважаемый, не горячитесь так, мы еще поработаем над концертом, партитурой, внесем изменения, дополнения.

- Не верим!

- Что значит, не верим? Я ваш худрук, вы должны мне верить.

- Композитору не верим!

- Господа, господа. Это же ваша коллега, она же начинала вместе с нами, пела вместе с вами.

- Да не пела она никогда, больше молчала, стояла на сцене для количества.

- Лучше бы она и сейчас стояла и молчала!

- Господа! Давайте уже репетировать. На эти майские споем этот концерт, а потом, я вас заверяю, мы подготовим совсем новую программу.

- А нам что теперь делать? – недоумевал Звездов.

- Те, кому партии не досталось, будут просто стоять на сцене, улыбаться, раскачиваться в такт композиции. Вас всё равно увидят горожане, а вы им в конце концерта дружно поклонитесь.

Расходились хоровики после репетиции в удрученном состоянии, разговаривая между собой:

- Ну, вот накой мне этот хор?

- Я молчать на сцене не буду, возьму и начну петь чужую партию.

- Нет, это нонсенс какой-то! Я всю жизнь солировал в хоре, а теперь мне досталась партия без слов. Видите ли, я должен подпевать в припеве только три слова: Да, да, да! Нет, нет и еще раз нет!

- Да уж, правду говорили, что кухарка не может руководить хором.

- Так это про государство так говорили.

- Какая разница, смысл то тот же.

- А она и не руководит, она ведь не худрук.

- Дайте срок, она скоро и худруком нашим станет.

- Не приведи господь!

С. Анциферов
Апрель 2013